Прекрасная страдалица
Как-то раз Мими наскучило играть в «кто больше перекусает одуванчиков» и она пошла попросить у Ба вкусняшек. На кухне
пахло сырниками и тефтельками, на плите в кастрюле уютно булькали щи. Ба сидела перед телевизором и рыдала, глядя в экран. На полу валялись скомканные бумажные платочки, и Ба утирала глаза уголком
скатерти. И впервые Мими стало интересно, что же там такое происходит, в этом самом телевизоре.
Йокиси и раньше спрашивали Ба, отчего она рыдает, когда смотрит телевизор.
Ба отвечала, что там показывают такую любовь, что глазам больно. Конечно, Йокиси не хотели, чтобы у них болели глаза, потому
телевизора избегали.
— Что толку смотреть всё время в окошко, когда можно выйти и погулять? — сказала как-то умная Мафи — и остальные её поддержали.
А Мими вот сегодня прислушалась... и ей подумалось, что в оконце телевизора происходит что-то более интересное, чем на улице. Потому она тихонечко подошла, вскарабкалась на диван и уселась рядом с Ба.
«Я чуть-чуть подгляжу, — думала заинтересованная Мими. — Чуточку, чтобы глаза не заболели. И узнаю тайну страдалищ Ба».
В телеокошке танцевала маленькая воздушная девушка в пышном розовом платье и сверкающих украшениях. Она пронзительно пела тоненьким голоском так тоскливо, что Мими хотелось подвывать. С первых минут стало ясно, что девушка жутко страдает. Мими заинтересованно приподняла уши и принялась вникать в причину её горестей.
Сначала ей думалось, что девушку не пускают гулять или пописать во двор, но этот вариант быстро отпал: воздушное создание порхало то по берегу моря, то по розовому саду, то по ночным улицам какого-то портового города. И ни разу не присело покушать или пописать. «Значит, ищет кого-то, вот и скулит», — сделала вывод Мими.
Когда глазки Мими начало щипать, причина страданий феи выяснилась: розовая феечка тосковала по грузчику из местного супермаркета, но её чувства разбивались о его любовь к работе и сигаретам. Грузчик тоже
пел и танцевал, но его голос был больше похож на пароходный ревун в порту, а танцы с коробками между полок магазина Мими
совсем не впечатлили. Грузчик казался ей скучным и обидным, как пустая миска. И незаметно для себя Мими прониклась горестями прекрасной феечки и начала тихонько всхлипывать.
«Ну зачем он тебе? — молча глотала слёзы Мими. — Он противный и пахнет окурками! Пожалуйста, разлюби его! Смотри, какой красивый шпиц у дамы в красном автомобиле! А вон там на полках магазина печеньки хрустящие... Фея! Вот кого можно любить! Вкусное, или пушистое, или тёплое...»
Танец феи становился всё отчаяннее, голосок звучал надрывно, грузчик работал уже третью смену без отдыха и дымил, как мультяшный паровоз. Мими поскуливала уже вслух, переживая за фею. Она изо всех
сил надеялась на то, что прекрасная дева в розовом обретёт своё счастье хотя бы с коробкой конфет или полосатым мячиком, но страдалища были неумолимы к Мими. Когда грузчик уронил на фею коробку консервов, Йокися зарыдала во весь голос, перекрывая трагическую музыку в телевизоре.
Ба встрепенулась, заметалась и только потом заметила вопящую Мими на диване.
— А-а-а-а! — заливалась слезами она. —
Зачем она его так люби-и-ила?! Он ужа-аасный! Зач-е-ем он ей?
На экране крупным планом показывали коробку с консервами, из-под которой торчало дрожащее крылышко несчастной феечки. Ба
схватила стопку носовых платков и принялась утешать Мими.
— Видишь, шевелится? Значит, живая! Значит, выздоровеет и найдёт себе новую любовь! — тараторила Ба, не забывая утирать слёзы и себе.
— Новую? — грустно скулила Мими. — Не грузчика?..
— Да самую лучшую! Не реви!
Мими в надежде посмотрела в сторону телевизора. По экрану проехала машина «скорой помощи» и поползли гусенички титров.
— Ва-а-а-а! — заголосила Мими с новой силой. — Страдалища кончились! Не сказали ничего про фею!
— Завтра новая серия, — вздохнула Ба.
— Опять про неё?
— Конечно. Потому точно знаю: Роза жива,
у неё будет новая любовь!
Мими задумалась. Ба воспользовалась заминкой и сунула ей под нос печёночную печеньку.
Йокися сжевала вкусняшку и окончательно успокоилась. Ба погладила её острые чёрные ушки и сказала:
— Не надо тебе это смотреть, маленькая
ты ещё. Вон как ревёшь.
— Ты тоже ревёшь, — возразила Мими.
— Я реву, потому что страдания облагораживают! — строго ответила Ба. — А ты беги играй на улицу. И никаких страдалищ!
Мими послушно побежала к брату и сёстрам, но выкинуть страдалища из головы не смогла. Она всё время вспоминала дивный
танец лёгкой феечки и сгорала от несправедливости судьбы героини. Терзания сестры заметила шустрая Монеточка.
— Ты чего вздыхаешь весь вечер? — спросила она шёпотом, когда Йокиси легли спать и погасили свет.
— Я познала страдалища, — призналась Мими.
— Какой ужас, — буркнул из-под одеяла Магнус.
— А ты не подслушивай! — шикнули на него Мими и Монеточка.
— А вы потише! — обиделся брат. — Спать мешаете!
Монеточка перебралась в кровать к Мими, они поставили одеяло шалашиком, и Мими рассказала сестрёнке о несчастной фее
и жестоком грузчике.
— А она такая прекрасная... А он такой гадкий! — вздыхала старшая сестра.
— Да-а-а, — мрачно протянула младшая. —
Вот как теперь жить дальше?
И тут Мими осенило. Да так ярко и громко, что проснулась даже Мафи.
— Я буду танцевать и сочиню про фею свою историю! — возвопила Мими.
Утром Мими и Монеточка тайком влезли в кладовку, где Ба хранила старые вещи. Мими шуровала в шкафу и сундуках, а Монеточка сторожила у двери. Монетке тоже хотелось рыться в вещах, потому она
постоянно заглядывала и сообщала:
— Никто не идёт!
На двадцатое «никтонеидёт» Мими вынырнула из недр кладовой с ворохом ярких тряпок в лапках и зубах.
— Ых,ы! — скомандовала она, и сёстры помчались с добычей на улицу.
Целых пять дней Мими и Монеточка тайком за сараем шили костюм прекрасной феи. Сперва ничего не получалось, иголка колола лапки, нитки и тряпочки путались, и сестрички-Йокиси носились кругами, чтобы сбросить накопленную досаду.
Мафи и Магнусу они сказали, что у них своя игра и они в неё никого не принимают, но потом Мафи пришлось принять, потому что она знала, где лежит книжка про шитьё. Мафи так воодушевилась задумкой Мими, что даже принесла очки Ба, чтобы было понятнее и проще шить. А через пару дней к ним присоединились Магнус и Дима, которым надоело играть вдвоём. И пока девчонки мастерили костюм, мальчишки
решили соорудить для Мими телевизор.
А Магнус ещё придумал утащить из мусорного ведра фольгу от шоколадок и блестючие фантики и сделать для Мими украшения.
С утра до вечера кипела работа в маленькой мастерской за сараем, а ночами Мими разучивала свой танец и придумывала историю. Дима сказал, что такая история называется «сценарий» и это очень нужная штука в Голливуде. Про Голливуд Мими знала с самого малышового возраста: мама рассказывала ей, что Мими Монро назвали так в честь
самой красивой актрисы кино. А кино делают в далёком волшебном Голливуде. И Мими мечтала хоть глазком на него взглянуть.
Под утро, когда усталая Йокися засыпала на неразобранной кроватке, ей снилось, что Ба улыбается, смотря телевизор: ведь вместо
страдалищ там показывали радостную Мими в прекрасном розовом платье, гоняющую по лужайке яркий мячик с собаками из Голливуда.
А в выходные у мамы Тары случился день рождения. Папа гордо подарил ей кукан с толстенькими рыбками, Ба — новую перину, Дима нарисовал её портрет, а Йокиси берегли свой подарок до вечера.
После ужина вся семья вышла в сад. Мама, папа, дедушка Тэш, кошка Поня и Ба сели на стулья, а Йокиси и Дима юркнули за шторки, закреплённые на перекладине для сушки белья. Несколько минут оттуда доносилась возня, что-то бамкало и ойкало, Йокиси шёпотом ссорились, потом шёпотом же помирились. В зазор между шторками выглянула Мафи в огромных очках и важным голосом объявила:
— Танец феи из любимых страдалищ Ба.
Исполняет Мими. Сце-на-рий Мими, костюм Мими и Мини Мани. Подпеваем мы все!
Шторки открылись, и на сцену из крышки от стола выплыла Мими в роскошном платье из ярко-зелёной сетки от комаров, в плаще из розового махрового полотенца и в украшениях из фольги и фантиковых бантиков, пришитых к платью. Голову Мими венчала корона из папиной банданы с нашитыми птичьими перьями. Йокися медленно дошла до середины сцены, встала на задние лапы, закатила глаза и запела песнь страданий. Она так слёзно скулила о том, как её все обижают, вкусняшек недодают, мало гладят и заставляют мыть лапы перед сном, что зрители зарыдали уже к третьему куплету. К пятому куплету к страданиям Мими подключился хор.
Хор запел о том, что фей надо любить, делать счастливыми и играть с ними. Мими кивнула и начала танцевать. Она медленно кружилась, красиво переступая лапками, сосредоточенно делала мечтательное
лицо и тоненько выводила: «Фе-е-ей надо люби-и-ить!»
— А-а-а-а! — трагично надрывался хор.
Мими так старалась, что запуталась в плаще, наступила себе на подол платья, чуть не уронила корону и четыре раза запнулась на
последней строчке песни:
— А то я... ой! Уйду в леса-а-а! Ой! И та-аам... Достанусь злым волка-а-а-а... ой! Ам!
На «Ам!» она крутанулась на одной задней лапке, изящно отставив другую, и под завывания хора упала со сцены в заросли маргариток. Хор тут же смолк, Магнус дёрнул занавес, шторы упали, укрыв собой солистов и прекрасную певицу-танцовщицу. Зрители громко зааплодировали, закричали «Браво!», и всей толпой бросились вытаскивать и обнимать Йокисей и Диму. Папа поднял над
собой Мими и закружил её.
— Ты самая лучшая актриса на свете! — кричала мама.
— Не мните платье! — верещала Монеточка. — Уже фантик оторвали!
— А-а-а-а! — давясь смехом, подпевали Мафи, Магнус и Дима.
Мими сияла, как её драгоценные украшения из фольги. Её распирало от радости за то, что маме так понравилось её выступление, которое она сама продумала, отрепетировала и так роскошно показала.
Но больше всего её переполняло ликование от того, что Ба не плакала, а громко хохотала, сидя в траве и держась за живот.
Ведь искусство должно дарить радость, а не страдалища!
— Голливуд по тебе плачет! — отсмеявшись, сказала Ба. — Расти поскорее и иди работать актрисой. Цены тебе не будет, Мими Монро!
Ты самая прекрасная страдалица из всех, кого видел этот мир!